Как в фильмах про войну: катаемся на внедорожнике 1945 года выпуска

ГАЗ-67 фигурирует в каждом втором военном фильме. Экземпляр, на котором довелось прокатиться нашим коллегам из Омска, на фронте не был, но прекрасно иллюстрирует советскую техническую философию военного времени. Тем более для своего почтенного возраста он сохранился на удивление хорошо.

— С перегазовкой? — пытаюсь переорать двигатель.

— Чего-о?

— СЦЕПЛЕНИЕ! ДВА РАЗА ВЫЖИМАТЬ?!

— НЕТ! ДВА РАЗА ВЫЖИМАЙ!

— А, думал, два раза надо!

Обыкновенный такой разговор в ГАЗике. Он орёт дурниной с самых холостых, дымит, трясётся... Так и должно быть, машина полностью исправна. И ведь не трассой идём — аккуратно выезжаем из тесного гаража. Только почему мы с хозяином ГАЗика, автореставратором Михаилом Засориным друг друга не слышим, а фотограф снаружи катается со смеху?

Тем более страшно представить, что творится в салоне на шоссе. Впрочем, в каком, к чёрту, салоне: у 67-го нет ни стёкол, ни дверей — от внешнего мира не отделяет ровным счётом ничего. Ремней безопасности, к слову, тоже нет — поэтому быстрая езда на ГАЗике вкупе с его феноменальной прыгучестью пробуждает глубинные пласты лексики даже в интеллигентном человеке. Тем более что быстро в нём всегда — даже если на самом деле медленно.

12 лет назад реставратор автомобилей Михаил Засорин купил этот ГАЗ-67 за 15 тысяч рублей. В изумительном для 70-летнего возраста состоянии — машина была не просто на ходу, но и полностью комплектная.

— Неоригинальные только мелочи типа стартера. И то он от советского грузовика ЗИЛ-157. Вся кузовщина простейшая — из куска железа гнёшь. В общем, разобрал, почистил, подварил и собрал, — рассказал Михаил Засорин.

Справедливости ради, те же процедуры, за исключением перекраски, актуальны и после покупки любого УАЗа — хоть нового, хоть старого. А вот двигатель Засорин трогать не стал.

— Как работал, так и работает — зачем лезть? Поддон снял: шатуны нормальные, всё исправно и в ремонте не нуждается, — говорит реставратор.

Сколько километров прошёл газик за 70 лет — неизвестно. Если даже скромные пять тысяч за сезон — уже к полумиллиону подходит. К слову, Михаил Засорин — всего лишь третий хозяин этой машины. Нет, она не успела повоевать — всю жизнь работала в леспромхозе. После того как внедорожник списали, его передали местному передовику производства. Судя по состоянию, тот машину берёг.

Проще. Ещё проще

Советские лётчики, сравнивая какой-нибудь «Мессершмидт» с аскетичным МиГом, чесали затылки: сколько же лишнего веса в немецкой машине — и всё ради комфорта. Роскошь предназначалась для пилота, а у нас не было этого всего — потому что для победы. Конструкторы ГАЗа придерживались простой идеологии: если узла нет, значит узел не подведёт.

— У двигателя нет масляного фильтра. Единственный фильтрующий элемент — сетка на маслонасосе. Датчика давления масла тоже нет. Всё предельно просто. Но, с другой стороны, в те далёкие годы было совершенно нормальным перебрать застучавший двигатель в поле, — рассказывает Михаил Засорин.

Здесь даже от пониженной отказались, сделав короткую первую. И тяговитый на низах мотор это позволял. Но у всего есть ресурс — тем более у 70-летней машины. На своём истребителе реставратор выезжает редко — в основном на 9 Мая. Однако корреспондент не отказал себе в удовольствии понажимать педали.

И вот я за рулём. Тяжеленное сцепление всё-таки удалось втоптать в пол. Втыкаю вторую — первая предназначена для грязи и тяжёлого прицепа. Сцепление схватывает неожиданно, на середине хода — и колёса пробуксовывают на сухом бетоне. Тут же чуть не глохну, но тяговитый трёхлитровый движок, кашляшув, всё-таки вывозит. Да, «лошадей» мало, а вот крутящего момента хватает. Тронулся, слава тебе господи. Тут же нужно вспоминать, что такое перегазовки, руль без гидроусилителя, не тормозящие толком тормоза... Прибавляю газу: это чуть не приводит к массовому вылету экипажа из машины — ну если ничего в ней не держит. У ГАЗика просто феноменальная прыгучесть, недаром его первого из отечественных внедорожников прозвали «козлом». Поэтому сбавляю обороты.

Не для гонок этот дедок был рождён. Его стихия — тащить по раскисшему полю, скажем, пушку той же массы, что и сам тягач. Поэтому, чтобы почувствовать эту машину, нужно зарюхаться в грязь. И спидометр ГАЗику действительно ни к чему: скорость у этой машины — философская категория. Лопата — и та полезнее: машина рождена для того, чтобы в любом случае пробиться, проползти, прорваться. Собственно, всё это сто раз сделала и заслужила себе добрую память на пенсии.