Александр Балуев, актер: «Русский актер никогда не сыграет главную роль в голливудском проекте!»

В российском кинематографе он олицетворяет Настоящего Мужчину. До какого-то времени был и настоящим полковником – слишком часто актеру Балуеву доставались роли военных. Сегодня, в свои пятьдесят, он, как всегда, честен с собой и со зрителями и откровенно рассуждает о кино в своей жизни и себе в кино.

«Холодная война до сих пор продолжается в кинематографе»

– В Голливуде вы сыграли первого положительного русского героя...

– Первого и единственного.

– Почему дальше не пошло?

– Наверное, я – не голливудский актер и приложил тогда мало усилий для того, чтобы там закрепиться. Может быть, тогда я решил для себя, что не буду работать в Америке как артист, который туда переехал и работает. У меня никогда не было такой цели, я никогда этого не хотел.

Конечно, чтобы там работать, обязательно нужно переезжать. У меня была возможность, а желания и потребности – нет. Мне поступали после «Миротворца» и «Столкновения с бездной» другие предложения, но все они были очень плохими – то каннибала нужно было сыграть, то еще какую-нибудь гадость. Я понял, что ни мне, ни любому другому русскому артисту ничего иного там не предложат.

– Дело в стереотипах?

– И предубеждение, и стереотипы – все вместе. И холодная война, которая до сих пор продолжается в кинематографе. Кажется, они никогда не успокоятся по этому поводу. Они ищут и находят источники зла – Аль-Каида, Китай... Правда, с китайцами они сейчас осторожничать стали, потому что те ответить могут. Нашим тоже достается. Хотя мы сами приложили к этому руку. А что еще ждать, если наши политики кидались галошами и угрожали им. Я, например, не хочу отвечать за все эти безумства. Можно отказаться от своего происхождения, тогда, наверное, возьмут на другие роли. Наверняка, русские, которые там родились и говорят на английском с пеленок, играют нормальных героев. Но это уже американские артисты. А чтобы русский актер сыграл главную роль в большом голливудском проекте – не будет этого никогда!

«Сказал себе: «Все, военных больше не играю!»

– Ваша фильмография весьма разнообразна – от простеньких сериалов до авторского кино. Для вас одинаково важно играть неравноценные роли?

– Ну, я, конечно, понимаю, что стоит, а что – нет. Другое дело, что мы все-таки жизнь живем, и это счастье, что в моей биографии встречаются такие люди, как Андрюша Звягинцев. Я был очень удивлен, что он вообще пригласил меня в свой фильм, потому что после того, как я засветился во всех этих стрелялках, я думал, что меня никогда не пригласят в авторское кино. Думал, как началась у меня эта история с Кайдановского, так им и закончится. Оказалось, нет. Тут я себя похвалю: смог, значит, из-за всей этой попсовой продукции не опуститься. Хотя это и не совсем моя заслуга, я очень этому рад.

– В 90-х у вас был риск застрять в амплуа «крутого мужика»?

– А так и произошло, в какой-то степени «благодаря» телевидению. Я снимался в разных картинах, но люди видели меня только в погонах несколько лет подряд, потому что так была составлена телевизионная сетка. Фильмы Юры Грымова не показывали, про Тодоровского я вообще не говорю – очень редко, раз в пять лет. А вот «Спецназ», «Благословите женщину» очень часто показывали. И получалось, что я играю только военных. Люди это видели, и я – тоже. Тогда я сказал себе: «Все, военных больше не играю». Может быть, поздновато сказал, потому что наиграл уже приличное количество, но главное – вовремя остановиться.

«Не терплю всероссийского хамства»

– Чего не прощаете окружающим – как человек и как актер?

– Простить могу все. Вот чего не терплю, так это нашего всероссийского хамства. Не то, что я отделяю себя от народа своего, но все-таки хамство нам свойственно. Грубоватая мы пока еще нация. Нужно время для того, чтобы научиться разговаривать друг с другом, научиться не толкаться, не пихать локтями, убирать за собой, не терпеть грязь вокруг себя. Не знаю, когда это придет, но должно прийти. К этому я не могу привыкнуть и никогда не привыкну.

– Актеры часто говорят, что съемки в кино – это одно, а служба в театре – другое. Что важнее для вас?

– И то, и другое важно. Я ничего не разделяю. Я счастливый человек в плане профессии. Мне повезло. Я мог и могу себя реализовать и в кино, и в театре. Но, конечно, это разные вещи. Я учился на театрального артиста, мне ближе театр. Но я с большим удовольствием снимаюсь и в кино.

«Каждый Новый год переодеваюсь Дедом Морозом»

– Какое кино смотрит ваша шестилетняя дочка?

– Мне хочется, чтобы она как можно дольше оставалась в сказке. Каждый раз на Новый год я переодеваюсь в Деда Мороза и подхожу к окнам нашего дома. Близко стараюсь не подходить, потому что боюсь, что она меня узнает и перестанет верить в то чудо, которое, я знаю, она ждет, как и все детишки. А что касается кино, я ей пока не показываю детских и взрослых фильмов, она смотрит только мультфильмы. Она сама выбирает, что смотреть. У нас есть разделение на злые мультфильмы и чудовищные мультфильмы. Когда идут плохие мультики, она сама понимает и выключает их. По крайней мере, при мне. У нас дома есть очень много старых советских мультфильмов, все они очень добрые, хорошо нарисованные. Я даже сам смотрю с удовольствием. Знаете, нигде не могу найти свой любимый мультик «Варежка». Очень хочу показать его дочке и понаблюдать за ее реакцией – понравится ей или нет.

– Большую часть времени проводите в России?

– Да, конечно. Я и сам здесь, и очень хочу, чтобы дочка свои годы провела здесь. Как будет дальше, я не знаю. Вполне возможно, что позднее волевым решением мы отправим ее в какую-то нейтральную страну. Даже не то, чтобы отправим, а просто будем ее готовить к тому, чтобы она не была так привязана, как привязан я к своей стране или моя жена – к Польше.

«Могу себе позволить не сниматься»

– У вас есть дом на Рублевке – это дань престижу?

– Не совсем на Рублевке, а немного в стороне от нее. Когда я был еще маленьким, когда я был школьником, моя семья снимала здесь дом. Это было лет тридцать назад, даже больше. Тогда в этой местности в день проезжали две-три машины и три-четыре автобуса. И никакого престижа не было. Даже магазинов не было, не говоря о ледовых дворцах, супермаркетах и прочее. Когда я захотел уехать из города, у меня просто не было другого места для выбора. Я хорошо помнил свои детские ощущения от этой части Подмосковья. Поэтому я и купил себе здесь участок земли и построил на нем дом.

– Но вы – не типичный житель Рублевки?

– Нет, не типичный. Совсем не типичный. Мне просто нравится здесь жить, у меня есть здесь какие-то свои любимые места. Но это не места для тусовок.

– В кризис многим актерам приходится занижать свои гонорары...

– А у меня другой выход – я просто не снимаюсь. Совсем не потому, что я такой особенный, но я могу себе позволить не сниматься. Для меня кино с какого-то времени перестало быть способом для существования. Продюсеры горят желать снизить гонорары, а я не даю им такой возможности. Они пытаются, а я просто отказываюсь.

Я не знаю, многие ли смогут выдержать такой стиль поведения, я понимаю, что не все находятся в одинаковом положении. Но я надеюсь, что кто-то все-таки выдержит, и в этом случае думаю даже не о себе. Ведь опустить планку очень легко, а вот подниматься тяжело. Во всех отношениях. И я считаю, что, потеряв сейчас (сейчас все теряют, даже, говорят, Абрамович), люди приобретают нечто большее для будущего понимания, для оценки самого себя. Не могут ни кризис, ни продюсеры определить, сколько ты сейчас будешь стоить. Не им это решать. Это решает зритель, который ходит на определенные фильмы. А чтобы зритель все-таки пошел в кино, артисты для этого кое-что делают, и делает очень немало. Это не так просто сделать. Это не прокатиться два раза на льду. Или на ринге подставить свое лицо несколько раз. Не в этом дело. Все это стоит большого, тяжелого труда, который в итоге приводит того или иного актера на пьедестал.

– Но сниматься-то хочется...

– К счастью, в кризис появляется не так много ролей, которые очень хочется сыграть. По крайней мере, для себя я пока таких не вижу. И потом – кризис-то не вечный, он когда-нибудь закончится. Я надеюсь, что со временем появится сценарий, от которого мне не так легко будет отказаться.

– А чем будете заниматься, если кризис затянется?

– Театром буду заниматься. Думаю, что лет на десять у зрителей хватит памяти обо мне.

– 50 лет – это повод подводить итоги?

– Для кого как. Я не стал на юбилей арендовать Кремлевский дворец. Я уехал в город Сочи, который очень люблю, сыграл там спектакль. Так я отметил свой юбилей.

– А есть какие-то цели и задачи на ближайшие пять лет?

– Что касается работы, то не знаю. Наверное, нет ничего, чего я не сделал бы в профессии. Даже с перебором сделал, многого мог бы и не делать. А что касается жизни, то я очень хочу хотя бы пять лет посвятить своей дочери. Дать ей самое главное, что, как я считаю, должен дать отец дочери – это любовь. Больше ничего. В принципе, все остальное она приобретет сама или ей помогут это приобрести. Но вот настоящую отцовскую любовь ей не даст никто, и никто ее не заменит. А все остальное: будет – не будет, продлится этот кризис – не продлится, позовут меня еще сниматься или скажут «следующий», и придет кто-то другой на смену – это как Богу будет угодно. Это не я решаю.

Благодарим за помощь в подготовке материала SKC-agency.