На могиле даже нет крестов. Отца троих убитых матерью детей отправили в СИЗО за истязание выжившего сына

История с жестоким убийством детей в Канске приобрела новый поворот. Женщина с психическим расстройством, зарубившая троих своих детей топором, и сама была жертвой домашнего насилия. Глава семейства признался на суде, где избирали ему меру пресечения, что бил жену. Она получала от мужа за то, что дети были голодными или дома не было порядка. 16 апреля наши коллеги из NGS24.RU говорили с уполномоченным по правам ребенка в Красноярском крае Ириной Мирошниковой, она сказала, что у ребенка есть любящий отец. Уже на следующий день, 17 апреля, этого «любящего отца» задержали за систематическое истязание ребенка. Еще один штрих к тому, как чиновники следят за состоянием многодетных семей.

18 апреля в зале Центрального суда Красноярска выносили меру пресечения отцу, которого подозревают в истязании собственно сына. Подробности — в материале журналиста NGS24.RU Марии Зарукиной.

Суд над Владимиром, отцом убитых в Канске детей, должен был начаться в 18:00. В 17:45 двое мужчин в балаклавах быстро прошмыгнули мимо ожидающих журналистов прямо через главный вход. В наручниках вели Владимира. Его появление в главном холле было настолько неожиданным, что представители СМИ даже не успели достать свои мобильные телефоны.

Процедура досмотра в суде стандартная. Паспорт, пресс-карта и проход через металлодетектор. Суровый судебный пристав на входе обыскал всех вдоль и поперек.

Суд над Владимиром — на четвертом этаже. Спустя 20 минут ожидания всех впускают внутрь. Съемочные группы — 9 человек — тут же ринулись к решетке, где спокойно ожидал своей участи Владимир. Клетка кажется слишком большой для одного. Он сидит в углу, ноги скрещены, руки сложены в замок. Спокоен. Видя столь большую толпу, начинает нервничать, глаза забегали. Тяжело вздыхает.

Минуты три на Владимира направлены по меньшей мере 9 камер. Никто не решается задать первым вопрос. Не выдерживает коллега слева:

— Владимир, а расскажите, зачем ребенка избивали? — спрашивает журналист.

В ответ — молчание.

— Владимир, как вы себя чувствуете? — спрашивает корреспондент NGS24.RU.

— Волнение… Волнуюсь. Надеюсь на смягчение. Хотя бы под стражу, чтобы меня не взяли. На домашний арест.

Следующие 10 минут поток вопросов было не остановить. Владимир больше не молчал. Его задержание стало неожиданностью и для него, и для всех, кто следил за этой историей. Только накануне уполномоченный по правам ребенка в Красноярском крае в интервью NGS24.RU рассказывала, что ребенок, выживший по счастливой случайности, останется с любящим отцом. Уже на следующий день СК опубликовал видео, где трое мужчин в балаклавах в полусогнутом состоянии выводят Владимира из собственного дома. Его задержали по подозрению в истязании своего семилетнего сына. По версии следователей, «любящий отец» долгие годы систематически избивал ребенка. Как сообщали в ведомстве, в три года отец сломал ему нос. Об избиениях на опросе рассказал и сам ребенок:

— Когда мы с [имя брата] играли, папа злился. Меня и брата бил рукой и ладонью, — зачитывает судья показания сына Владимира.

О систематических избиениях знала и бабушка детей. Она сказала следствию, что часто видела у ребят ссадины. В курсе были даже в местной школе. Классная руководительница обращалась к школьной медсестре с просьбой осмотреть кровоподтек на губе ребенка. Мальчик тогда всем заявил, что его ударил папа. Судья приводит и еще одно показание: сестра Владимира летом 2018-го встретила его жену и та пожаловалась, что он постоянно бьет ее и ребенка.

— Владимир, а скажите, пожалуйста, за что вы били Валентину? — спрашивает журналист NGS24.RU.

— Не могу сказать. Да просто от обстоятельств всё зависит. Скажу вкратце, это зависело от того, какое состояние семьи. Насколько порядок в семье. Порядок ли дома, есть ли пища. Не кричат ли дети от голода. Вот это всё бывает подогревает. Когда ходишь каждый день, видно, что порядок, всё хорошо, тогда и на сердце хорошо. А когда видишь, что дети страдают, трясутся от голода, бывает недоедают. Я имею в виду, что их надо с утра кормить, они встают, их надо кормить. Посмотришь, у них состояние, они есть хотят. Если это каждый день видеть, как вы думаете, что со мной будет? Если вот так вот — да, что у меня дети, вот так вот, с утра не едят.

— Вы бы назвали ее плохой матерью?

— Нет.

На суде Владимир рассказал, что жена стала странно себя вести после того, как однажды упала в погреб. Говорит, что еще задолго до того, как Валентина зарубила топором троих детей, ее поведение выглядело странно. Она часто не могла сформулировать мысли, а однажды спонтанно уехала погулять в Красноярск. Там ее остановили полицейские, женщина не смогла объяснить, что она здесь делает, и ее увезли в больницу. При этом в день убийства, по словам мужчины, жена вела себя вполне нормально.

— Состояние вроде бы стабильное было. Уходил, она нормальная была, радовалась, ребенка на руки поднимала, показывала мне, вот смотри, какой Алексей (имя ребенка изменено. — Прим. ред.). Ну внимание привлекала. Я видел, что раз с Алексеем нормально, мягко, значит, нормально всё. Перед уходом спросил: «Всё ли нормально?» «Нормально». Я уже со спокойной душой уехал на работу. Я всегда так делаю, каждое утро спрашиваю, всё ли нормально. Всё спокойно если, на работу собираюсь. Просто так я не могу уехать, не спросив жену свою о ее состоянии. Если даже она что-то такое скажет, если как-то отреагирует, бывает задержусь, поговорю с ней, поддержу как-то. Я бывает опаздываю на работу, потому что я с женой немного общаюсь, чтобы как-то увидеть ее состояние. В этот раз она как-то не проявила себя в этом никак, я не мог подумать, что такое может быть, обвинять я тоже не собираюсь, зачем, я не знаю, что с ней произошло, — рассказывает Владимир на суде.

— На прошлом заседании ваша супруга сказала, что винит вас в том, что произошло.

— Это ее слова. Она так сказала, она так решила.

— Вы себя виноватым не считаете?

— Не могу сказать, как судья скажет.

Истязания ребенка, за которые Владимир и попал под суд, он назвал простым процессом воспитания. При этом перед сыном он считает себя всё же виноватым и попросил прощения «если где-то сильно [бил]».

— Домашнее насилие, кто так говорит. Кому-то это кажется домашним насилием. Где-то это простой процесс воспитания, кто как смотрит на это. Обычная жизнь, обычная семейная жизнь. Я сам понимаю, я виноват перед ребенком, поэтому если где-то плохо сделал, я обязательно прошу прощения. Для меня это важно, у ребенка попросить прощения, чтобы он видел, что я прошу прощения, — говорит он.

— Владимир, у вашего ребенка был сломан нос? — задаем ему уточняющий вопрос.

— Нос сломан, как понять нос сломан, что именно сломано, какая часть?

— Какая-то часть носа была сломана?

— Вот конкретно надо говорить. Перегородка носовая, вот сбоку слева, по-моему, была как-то не сломана, а как-то туда завалилась она, закрыла ноздрю.

— А от чего?

— Вообще, я пришел после работы в один из дней, пришел, смотрю, у сына лицо красное. Я спросил детей, ну они маленькие были тогда, три года. Что они скажут? Я пошел у жены спросил, она сказала: не знаю, я не видела, я дома была. Но я понял, что, наверное, упал. Я всегда предостерегал, там у гаража бетон шероховатый. Думал, что споткнулся, но опять же мог только догадываться.

— Ну то есть вы ему нос не ломали?

— Нет, конечно.

Денег на адвоката, как и на похороны детей, у семьи не было. По словам Владимира, тратить зарплату — значит остаться совсем без средств к существованию. На могиле троих детей даже нет крестов. По словам отца семейства, похоронить помогали люди, скидывались, кто сколько мог. Адвокат у Владимира государственный. Весь судебный процесс он не отводил глаз от подозреваемого. Смотрел на Владимира в упор и внимательно слушал, что тот отвечал на вопросы журналистов. Когда защите дали слово, адвокат попросил отправить Владимира под домашний арест, поскольку тот не собирается никуда сбегать. Тот же довод приводил и сам Владимир, говорит, что с тех пор, как задержали жену, ему пришлось жить на улице, поскольку в доме проводили следственные действия. А это значит, что он готов во всём слушаться следствие. Кроме того, минут 10 он описывал, что у него в доме хозяйство и курочки, за которыми нужно следить. На этом моменте сдавленный смешок у представителей силовых структур было сложно не заметить: «Никакого хозяйства там нет», — тихо произнес один из людей в форме другому. «Сейчас он такие сказки тут понарассказывает», — ответил ему второй.

На судебном процессе Владимир часто впадал в рассуждения о смысле семьи, судьбы и обстоятельств, размышлял о терминологии домашнего насилия. Но в какой-то момент эмоций не сдержал и заплакал:

— Владимир, что бы сказали своей жене Валентине, если бы еще раз могли с ней поговорить?

Мужчина поставил локти на колени и заплакал.

— Я скажу ей, что всё ей прощаю. Да простит ее Бог! Я люблю ее. Я не думаю, что она виновата в этом, что она целенаправленно это делала. Всё в психологии человека. Всё.

Суд удалился на принятие решения. Журналисты вновь атаковали Владимира. Но спустя 10 минут вопросы закончились. В зале повисла тишина. Еще через 20 минут судья вернулась и объявила, что Владимир остается в СИЗО на два месяца — до 16 июня 2025 года. Известно, что выживший ребенок сейчас находится в госучреждении. На вопрос, будет ли он обжаловать приговор, Владимир ответил: «Нет».

— Почему?

— Не надо обжаловать (качает головой. — Прим. ред.).

— Что думаете насчет меры пресечения?

— Справедливо, — заключил он.

Трагедия произошла в Канске в середине апреля 2025 года. Мать с топором устроила расправу над детьми. Хронология преступления станет известна позже. Следователи говорили, что женщина почти не отвечала на вопросы, а если что-то говорила, то совсем несвязные вещи. Криминалистам придется восстанавливать картину убийства самостоятельно. Дело в том, что женщина имеет психическое расстройство, а в 2019 году обращалась за помощью психиатра.

Финал расправы увидел семилетний мальчик, который в момент убийства был в школе. Женщина схватила его и повела к бабушке и дедушке. Там женщина плакала и рассказала своим родителям о преступлении.

Соседи передают друг другу, что в этот день самый старший мальчик, тело которого нашли на улице во дворе дома, сильно кричал. Тела младших детей — четырехлетней девочки и семимесячного мальчика — нашли в летней кухне. Позже стали известны ужасающие подробности — женщина отделила голову малыша от тела и поставила ее в сервант. Зачем она это сделала, она так и не смогла ответить.

Наши журналисты побывали в Канске и поговорили с соседями семьи. Они утверждают, что семья вела закрытый образ жизни и ни с кем не общалась. Женщина вела себя странно. По информации следователей, последнее время она стала уходить из дома по ночам и говорила, что уходит «подумать». Также корреспонденты зашли в администрацию Канска, где ни один специалист не смог с ними поговорить и ответить, как смотрели за семьей, состоявшей на учете комиссии по делам несовершеннолетних. Журналистам на вопросы поступил ответ: «Комментарий эксперт сейчас не дает».

Единственный, кто отреагировал в этот день оперативно, хоть и находится в совсем другом регионе, депутат Госдумы, председатель комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нина Останина:

— Когда с детьми остается нездоровый человек, то спрашивать надо с тех, кто это допустил. Сейчас у нас закон не позволяет вмешиваться в дела кровной семьи. Сразу обвинят, что изымают детей от того, что там, допустим, нет стакана молока в холодильнике. Есть у нас такие псевдозащитники. Но тут вообще слова даже трудно подобрать. Вот бабушка, мама вот этой больной женщины, ну что, не видела этого? Отца тоже здоровым назвать нельзя, раз он бил детей. Хочется еще понимать, почему, если были заявления в полицию, почему полиция вовремя органам опеки не просигнализировала, и эти дети не были изъяты от семьи под защиту государства, под физическую хотя бы защиту, потому что, ну, зарубить детей может только психически больной человек или фашист. В данном случае нет смысла предъявлять к этой больной женщине претензии, человека надо лечить. Но лечить надо и тех, кто закрывал на это глаза, и спросить тех, кто в полиции принимал сигналы о том, что происходило в семье, спросить тех, кто не передал это в органы опеки. И, мне кажется, что Канск не настолько большой город, чтобы вот эта семья жила в каком-то изолированном пространстве. Наверняка же и соседи это видели. Хочется громко сказать: «Люди, ну где вы, люди, где вы, взрослые, родители, которые видели, что издеваются над этими крошками, что с детьми остается психически больная мать!» Поэтому, конечно, спрашивать надо с каждого из нас, кто в этот момент был рядом, но не подал руку помощи. Но, прежде всего, конечно, спросить надо с власти, потому что государственная власть отвечает у нас прежде всего за безопасность детей, — говорит Нина Останина.

К слову, с уполномоченным по правам ребенка в Красноярском крае мы тоже поговорили. Ирина Мирошникова сообщила, что не может и не будет обвинять никого из специалистов, пока не проведут расследование.

Но результаты работы следователей не заставили себя долго ждать. Уже 18 апреля стало известно о том, что обвинения в халатности предъявили старшему инспектору по делам несовершеннолетних в полиции Канска. В прокуратуре Красноярского края сообщили, что 18 апреля суд избрал ей меру пресечения в виде запрета определенных действий до конца расследования.

Следователи считают, что инспектор ПДН должна была держать семью на контроле, внимательно изучить все данные, собрать характеристики, поговорить с учителями и медиками. Вместо всего этого она лишь один раз навестила семью и один раз поговорила с отцом, которого на сегодняшний день обвиняют в истязании семилетнего сына, того самого мальчика, который выжил.

У отца раньше был административный штраф за побои, в 2024 году он побил сына. Тогда семья и попала под не совсем пристальное внимание полиции и администрации Канска. Уполномоченный по правам ребенка Ирина Мирошникова в разговоре с главным редактором NGS24.RU считает, что штраф истязателя остановил:

— Скажите, пожалуйста, в каких он [выживший мальчик] руках сейчас, с отцом, который его бил?

— Этот мальчик сейчас находится в государственном учреждении.

— А в последующем вопрос, скорее всего, будет решаться в пользу сохранения семьи?

— Вот поймите, мы так не работаем. Но если были какие-то факты, вот, допустим, по одному факту когда-то — по жестокому обращению — возбуждали там дело, да. Побои — это административная статья, завершилась штрафом для отца. Но это не означает, что он ежедневный истязатель ребенка. Вполне возможно предположить, что штраф и привлечение к ответственности остановили его.

У следователей на этот счет иное мнение. При предъявлении обвинений отцу ребенка следователи опираются на факты продолжительного избиения ребенка и определяют временной промежуток, в который он мог бить мальчика с 2018 до 2025 года. А это с самого рождения. В СК корреспонденту NGS24.RU объяснили, что такой период связан именно с систематичностью побоев.

— Там есть свидетельские показания родственников в том числе, которые говорят о том, что он избивал детей постоянно. Следователи будут изучать карту, устанавливать, сколько раз и по каким случаям в больницу обращались, устанавливать родственников, соседей, — пояснила представитель СК региона Юлия Арбузова.

Все материалы об этой трагедии мы собрали в один сюжет.